среда, 24 ноября 2010
Продолжение следует, до конечной станции.
Выложил в сообществе рассказ. Дискуссия завязалась нешуточная.
24.11.2010 в 00:35
Пишет Макалей МакКалкин:Бабушкины пальцы
Геннадий с детства боялся мясорубку. Большая, из матового серого железа, очень тяжелая и зловещая конструкция. Бабушка резала красное мясо на куски, а потом бросала их на спираль. Крутила и приговаривала:
— Вот Гена, сейчас накручу, и будут у нас котлетки.
читать дальше
URL записиГеннадий с детства боялся мясорубку. Большая, из матового серого железа, очень тяжелая и зловещая конструкция. Бабушка резала красное мясо на куски, а потом бросала их на спираль. Крутила и приговаривала:
— Вот Гена, сейчас накручу, и будут у нас котлетки.
читать дальше
пятница, 19 ноября 2010
18:09
Доступ к записи ограничен
Продолжение следует, до конечной станции.
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 18 ноября 2010
Продолжение следует, до конечной станции.
Я решил сменить ник, со стравинской птицы, на Макалей МакКалкин.
Продолжение следует... Следует до конечной станции...
Продолжение следует... Следует до конечной станции...
воскресенье, 07 ноября 2010
Продолжение следует, до конечной станции.
А дебилов томит -
им от воли беда.
© Дмитрий Авалиани
Старые жирные черти с отвисшими животами, лысыми блестящими головами, и улыбками дьявольски красными. Кто-то дал им право иметь власть, а вместе с ней , иметь везде, куда всунется, права всех остальных, властью не обладающих. Пачки воображаемых денег, лежащих на воображаемых швейцарским банкиром, респектабельным британским, потомственным, как собака благородна родословной, счетах. Цифры лежат и дымят, кружа разум имеющего, раздражая ноздри терпким запахом вседозволенности, сладким и одновременно раздирающим сердце, отсутствием неожиданности.
Как я ненавижу их руки, ноги, головы и зады. Их мерзкое, самодовольное наслаждение собственной низостью. Он идет, а за ним крысы, стаями, с жадными глазами вожделеющие кусочек его несуществующего счастья. Они будут сосать его отростки, терпеть его потное дыхание, стонать и удивляться на самих себя. У нее накрашен развратный рот, пластиковые ногти распрямляют волосы мертвых людей . это будет придавлено сегодня вечером,, жирным телом хозяина, представителем последнего, оставшегося в живых, разумного племени.
Смотрите какие пальчики, утютю, смотрите, какие у нас зубки, нам уже годик, мы уже сказали «мама». И спустя двадцать лет, мы будем твердить то же слово, когда будем плакать, стоя под душем, после того, как нас почти изнасиловали, по обоюдоострому, почти согласию. Смотрите какие у нас пышные банты, белые. Какие белые лошадки в розовых тетрадях, а скоро мы, лет через тринадцать, будем сами , как эта лошадка, скакать и извиваться на богатом члене несчастного покровителя. Смотрите, смотрите на нас, как мы крутим хулахуп, и прыгаем по асфальту на одной ноге, солнце светит, сияют зубы и глаза. Наши стихи в тетрадках, повторяют все те же, написанные миллион раз до нас, такими же как мы, рожденными несчастными и смертными. Рожденными в темноте, крови и боли. Один только миг, мы видели блики счастья на мокром асфальте, стоя на одной ноге. Потом все перестало, кончился воздух, сгорел в той пустоте , потушив последние чистые звуки.
А ты, несчастный жирный ублюдок, грезишь во сне , обнимая очередную проститутку, о невинности. Вершина твоих желаний — невинная блядь, святая и развратная. Ты хочешь вернуть свое невинное детство, игрушечные автоматы, соленые слезы, окровавленные коленки, и мечты, мечты которые не сбылись, и что самое неприятное, перестали мечтаться как хочется. Ты падаешь с кровати, ползешь по холодному полу, кричишь и плюешься.бБьешь стекла , чтобы услышать последние отзвуки сердца.,Ненавидишь и знаешь, что скоро точно случится смерть, которая всегда, приходит, всегда не ко времени.
_
им от воли беда.
© Дмитрий Авалиани
Старые жирные черти с отвисшими животами, лысыми блестящими головами, и улыбками дьявольски красными. Кто-то дал им право иметь власть, а вместе с ней , иметь везде, куда всунется, права всех остальных, властью не обладающих. Пачки воображаемых денег, лежащих на воображаемых швейцарским банкиром, респектабельным британским, потомственным, как собака благородна родословной, счетах. Цифры лежат и дымят, кружа разум имеющего, раздражая ноздри терпким запахом вседозволенности, сладким и одновременно раздирающим сердце, отсутствием неожиданности.
Как я ненавижу их руки, ноги, головы и зады. Их мерзкое, самодовольное наслаждение собственной низостью. Он идет, а за ним крысы, стаями, с жадными глазами вожделеющие кусочек его несуществующего счастья. Они будут сосать его отростки, терпеть его потное дыхание, стонать и удивляться на самих себя. У нее накрашен развратный рот, пластиковые ногти распрямляют волосы мертвых людей . это будет придавлено сегодня вечером,, жирным телом хозяина, представителем последнего, оставшегося в живых, разумного племени.
Смотрите какие пальчики, утютю, смотрите, какие у нас зубки, нам уже годик, мы уже сказали «мама». И спустя двадцать лет, мы будем твердить то же слово, когда будем плакать, стоя под душем, после того, как нас почти изнасиловали, по обоюдоострому, почти согласию. Смотрите какие у нас пышные банты, белые. Какие белые лошадки в розовых тетрадях, а скоро мы, лет через тринадцать, будем сами , как эта лошадка, скакать и извиваться на богатом члене несчастного покровителя. Смотрите, смотрите на нас, как мы крутим хулахуп, и прыгаем по асфальту на одной ноге, солнце светит, сияют зубы и глаза. Наши стихи в тетрадках, повторяют все те же, написанные миллион раз до нас, такими же как мы, рожденными несчастными и смертными. Рожденными в темноте, крови и боли. Один только миг, мы видели блики счастья на мокром асфальте, стоя на одной ноге. Потом все перестало, кончился воздух, сгорел в той пустоте , потушив последние чистые звуки.
А ты, несчастный жирный ублюдок, грезишь во сне , обнимая очередную проститутку, о невинности. Вершина твоих желаний — невинная блядь, святая и развратная. Ты хочешь вернуть свое невинное детство, игрушечные автоматы, соленые слезы, окровавленные коленки, и мечты, мечты которые не сбылись, и что самое неприятное, перестали мечтаться как хочется. Ты падаешь с кровати, ползешь по холодному полу, кричишь и плюешься.бБьешь стекла , чтобы услышать последние отзвуки сердца.,Ненавидишь и знаешь, что скоро точно случится смерть, которая всегда, приходит, всегда не ко времени.
_
суббота, 06 ноября 2010
Продолжение следует, до конечной станции.
Группка консерваторов и ретроградов, сражается с чахлой армией современных драматургов-правдорубов. Так я, в двух словах, могу охарактеризовать свое видение ситуации с современным русским кино. Выглядит эта борьба очень смешно: летят перья, летят птицы, летит время, и ровным счетом ничерта не меняется. Русский кинематограф стоит все на том же месте, где был всегда, а именно, если сказать словами героя одного из фильмов Кирилала Серебряникова: — Русское кино в жопе..
Ну в жопе и в жопе, мне было бы все равно, если бы не примелькались перед глазами и не набили оскомину в слуховых проходах такие названия, как «Волчок», «Бубен, барабан» и «Миннесота». Конечно, большинство людей в нашей реальности, знать не знают что это за блюдо, и никогда в жизни не стали бы его пробовать., Нно я, увы, не большинство…. В один момент, когда я устал слушать о том,, что не имеет в голове никакой формы, кроме абстрактного представления, скомпилированного из названия и редких недомолвок, я скачал сразу три фильма и сел смотреть.
Надо заметить, что за сутки до этого, я истязал свое чувство прекрасного, попытками просмотреть фильм «Край». Я подвергался совковому визуальному насилию добрые полчаса, после чего сдался, плюнул и стер файл к чертовой матери. Тема второй мировой, откровенно говоря, уже заебала до последней крайности. Мой взгляд на проблему отчетлив и прост. Возьмите пожалуйста все те деньги, которые тратятся на говнище вроде «Предстояния», «Мы из будущего» , «Край», и прочие картины со схожей тематикой, и организуйте достойную жизнь для оставшихся в живых, свидетелей той, охуенно великой для вас, войны. Вместо этого, инвесторы , в виде государства, и еще невесть каких безумцев, предпочитают вручать десятки миллионов долларов, в руки кретинов, которые даже не умеют снять картины, способные отбить и половины затраченных средств. Я знаю в какой почве произростает корень проблемы, и мне кажется безумно странным, что это неочевидно для продюссеров. Старичье не хочет использовать современные технологии производства кино. Они застряли в своем светлом коммунистическом прошлом, и продолжают снимать все те же фильмы в нашем, отнюдь не светлом, настоящем. Консерватизм в кино, это, почти всегда, грех, но еще хуже, когда консервируют что-то невразумительное, а именно: традиционное неумение снимать жизнеспособные блокбастеры. В общем, со стариками все уже решено, на них не осталось никакой надежды, и от каждого следующего их фильма, по телу разливается неприятная горечь за родную кинематографию. Но вот они, молодые, целых три образца, каждый из которых получил массу призов на каких-то, неизвестных ровным счетом ни одному нормальному человеку, фестивалях.
После просмотра всех трех картин, добрым словом получается помянуть только «Волчок». Такой фильм нельзя любить, он не может даже понравиться. И вообще, он совершенно омерзителен и оставляет исключительно неприятные эмоции как во время, так и после просмотра. Но есть одно «но», этот фильм хороший, честный и открытый по настоящему. И что важнее всего, в «Волчке» имеется настоящий, живой персонаж. Персонаж в русском фильме, это птица настолько редкая, что давно занесена в красную книгу. Последним кто в русском кино умеет делать крутых персонажей, можно назвать Алексея Балабанова. С момента создания «брата», не было в русском кино, чего-то более яркого, достоверного, и вместе с тем ужасно интересного и близкого людям. Так вот в «волчке», есть эта ёбнутая на всю голову стерва, мать главной героини. Именно тот образ женщины, который можно назвать самым достоверным, после Настасьи Филиповны. И в этом страшном фильме действительно задета нота, струна, нервическая жилка, мы должны наблюдать за тем, как одни несчастные люди, порождают других несчастных людей, и этот порочный круговорот дерьма, длится и длится бесконечно. После таких фильмов, кажется, что полное уничтожение человечества как вида, было бы не таким уж и злодеянием.
Расстроенный, но воодушевленный страшной мордой русского кинематографа образца 2009-2010, я запустил следующий по очереди «бубен, барабан», и был неприятно одарен невразумительной полуторочасовой драмой в духе Льва Толстого, о всеразрушающей любви. Слеплена картина настолько топорно, по режиссуре, что не возникает ни малейшего желания хоть кого-то пожалеть в этой истории, или хотя бы попытаться понять. А для драмы, как известно, самым пагубным является отсутствие сопереживания внутреннему конфликту героев. Здесь же, не хочется сопереживать даже конфликту внешнему, что уж совсем обнуляет все мои кредиты симпатий, выданные автору, и заставляет бить в барабан и в бубен недовольства с отчаянной силой. «Тьфу, что за хуйня», сказал я хором, вместе с моей матушкой, которая заменила слово Хуйня, на слово Фигня, конечно.
Н у и на закусочку, чтобы отбить неприятный привкус вызванный невразумительными провинциальными страстями вороватых библиотекарей, я включил фильм Прошкина «Миннесота», про двух братьев хоккеистов. Сначало мне показалось, что этот фильм не лишен достоинств, в целом, мне так казалось и до самого конца. Но этот Прошкин, кажется, сделал все, чтобы вытравить во мне это ощущение. Полное отсутствие контроля над ситуацией происходящей в кадре, отсутствие внятного конфликта, размытая мотивация героев, это главные орудия, которые Прошкин выкатил против моей лояльности, уж не знаю откуда взявшейся. Братья ведут себя как бешеные лоси, все время бегают, прыгают, дерутся, и бььют все, что подворачивается под руку. Все персонажи ведут себя как истеричные подростки в доме для невропатов. По сути, именно для таких людей придумали мягкие стены, дабы оградить буйных пациентов клиник для душевнобольных от увечий. А сцена, которой окончились все эти прыжки и ужимки, вообще оставила нас в полной растерянности и недоумении. На этот раз, слово Хуйня, вполне отчетливо произнесла и моя матушка, а это слово, между прочим, можно услышать от нее только в минуты крайнего душевного разочарования.
Подытоживая все эти стенания, хочется только одного, сказать что-то хорошее.
Итак, перечислю несколько русских фильмов, вышедших за последний год-два, и вызвавших хоть какие-то чувства во мне:
Как я провел этим летом.
Царь.
Поп
Компенсация
Чужая
_
Ну в жопе и в жопе, мне было бы все равно, если бы не примелькались перед глазами и не набили оскомину в слуховых проходах такие названия, как «Волчок», «Бубен, барабан» и «Миннесота». Конечно, большинство людей в нашей реальности, знать не знают что это за блюдо, и никогда в жизни не стали бы его пробовать., Нно я, увы, не большинство…. В один момент, когда я устал слушать о том,, что не имеет в голове никакой формы, кроме абстрактного представления, скомпилированного из названия и редких недомолвок, я скачал сразу три фильма и сел смотреть.
Надо заметить, что за сутки до этого, я истязал свое чувство прекрасного, попытками просмотреть фильм «Край». Я подвергался совковому визуальному насилию добрые полчаса, после чего сдался, плюнул и стер файл к чертовой матери. Тема второй мировой, откровенно говоря, уже заебала до последней крайности. Мой взгляд на проблему отчетлив и прост. Возьмите пожалуйста все те деньги, которые тратятся на говнище вроде «Предстояния», «Мы из будущего» , «Край», и прочие картины со схожей тематикой, и организуйте достойную жизнь для оставшихся в живых, свидетелей той, охуенно великой для вас, войны. Вместо этого, инвесторы , в виде государства, и еще невесть каких безумцев, предпочитают вручать десятки миллионов долларов, в руки кретинов, которые даже не умеют снять картины, способные отбить и половины затраченных средств. Я знаю в какой почве произростает корень проблемы, и мне кажется безумно странным, что это неочевидно для продюссеров. Старичье не хочет использовать современные технологии производства кино. Они застряли в своем светлом коммунистическом прошлом, и продолжают снимать все те же фильмы в нашем, отнюдь не светлом, настоящем. Консерватизм в кино, это, почти всегда, грех, но еще хуже, когда консервируют что-то невразумительное, а именно: традиционное неумение снимать жизнеспособные блокбастеры. В общем, со стариками все уже решено, на них не осталось никакой надежды, и от каждого следующего их фильма, по телу разливается неприятная горечь за родную кинематографию. Но вот они, молодые, целых три образца, каждый из которых получил массу призов на каких-то, неизвестных ровным счетом ни одному нормальному человеку, фестивалях.
После просмотра всех трех картин, добрым словом получается помянуть только «Волчок». Такой фильм нельзя любить, он не может даже понравиться. И вообще, он совершенно омерзителен и оставляет исключительно неприятные эмоции как во время, так и после просмотра. Но есть одно «но», этот фильм хороший, честный и открытый по настоящему. И что важнее всего, в «Волчке» имеется настоящий, живой персонаж. Персонаж в русском фильме, это птица настолько редкая, что давно занесена в красную книгу. Последним кто в русском кино умеет делать крутых персонажей, можно назвать Алексея Балабанова. С момента создания «брата», не было в русском кино, чего-то более яркого, достоверного, и вместе с тем ужасно интересного и близкого людям. Так вот в «волчке», есть эта ёбнутая на всю голову стерва, мать главной героини. Именно тот образ женщины, который можно назвать самым достоверным, после Настасьи Филиповны. И в этом страшном фильме действительно задета нота, струна, нервическая жилка, мы должны наблюдать за тем, как одни несчастные люди, порождают других несчастных людей, и этот порочный круговорот дерьма, длится и длится бесконечно. После таких фильмов, кажется, что полное уничтожение человечества как вида, было бы не таким уж и злодеянием.
Расстроенный, но воодушевленный страшной мордой русского кинематографа образца 2009-2010, я запустил следующий по очереди «бубен, барабан», и был неприятно одарен невразумительной полуторочасовой драмой в духе Льва Толстого, о всеразрушающей любви. Слеплена картина настолько топорно, по режиссуре, что не возникает ни малейшего желания хоть кого-то пожалеть в этой истории, или хотя бы попытаться понять. А для драмы, как известно, самым пагубным является отсутствие сопереживания внутреннему конфликту героев. Здесь же, не хочется сопереживать даже конфликту внешнему, что уж совсем обнуляет все мои кредиты симпатий, выданные автору, и заставляет бить в барабан и в бубен недовольства с отчаянной силой. «Тьфу, что за хуйня», сказал я хором, вместе с моей матушкой, которая заменила слово Хуйня, на слово Фигня, конечно.
Н у и на закусочку, чтобы отбить неприятный привкус вызванный невразумительными провинциальными страстями вороватых библиотекарей, я включил фильм Прошкина «Миннесота», про двух братьев хоккеистов. Сначало мне показалось, что этот фильм не лишен достоинств, в целом, мне так казалось и до самого конца. Но этот Прошкин, кажется, сделал все, чтобы вытравить во мне это ощущение. Полное отсутствие контроля над ситуацией происходящей в кадре, отсутствие внятного конфликта, размытая мотивация героев, это главные орудия, которые Прошкин выкатил против моей лояльности, уж не знаю откуда взявшейся. Братья ведут себя как бешеные лоси, все время бегают, прыгают, дерутся, и бььют все, что подворачивается под руку. Все персонажи ведут себя как истеричные подростки в доме для невропатов. По сути, именно для таких людей придумали мягкие стены, дабы оградить буйных пациентов клиник для душевнобольных от увечий. А сцена, которой окончились все эти прыжки и ужимки, вообще оставила нас в полной растерянности и недоумении. На этот раз, слово Хуйня, вполне отчетливо произнесла и моя матушка, а это слово, между прочим, можно услышать от нее только в минуты крайнего душевного разочарования.
Подытоживая все эти стенания, хочется только одного, сказать что-то хорошее.
Итак, перечислю несколько русских фильмов, вышедших за последний год-два, и вызвавших хоть какие-то чувства во мне:
Как я провел этим летом.
Царь.
Поп
Компенсация
Чужая
_
четверг, 04 ноября 2010
Продолжение следует, до конечной станции.
Пустое утро, оставленное мне в наследство от сна. Опять собаки и машины, колеса и капли в сверкающие глаза. Женщина в телефоне сказала мне, что сейчас семь часов, но не ответила на мой вопрос, как всегда в общем. А я спросил, не значит ли это, что сегодня будет лучший день, чем вчера, когда она назвала цифру 12. Но это не она меня разбудила, ей плевать на самом деле.
А Кто разбудил? Какими ладонями? Скорее всего, это была тишина пространства, ей помогало созвездие огней на моих железных машинах. Когда я смотрю на них с этой точки, они называются созвездием стрелы., Острие вершит огонь на левом звуковом мониторе, а древко начинает оранжевый, от сетевого фильтра. Сегодня становится жаль, что огни не мерцают для меня.
Еще, становится жаль, что в голове звучат неподходящие партии и ноты . Звучат какие-то непрошеные ритмы поездов . Я киваю головой под стучащие колеса, читаю что-то под стучащие колеса. Мне что, нужно куда-то ехать? Сегодня куда-то ехать? Да вроде бы нет. Я с жизнью, вроде бы договорился, что побуду здесь, хотя бы еще несколько лет. Но жизнь, она никогда не слушается, нет, не так, она никогда не прислушивается к моим советам. Жизнь заставляет бежать туда, куда бежать не хочется. Вставать, ложиться, пить и есть, словом, делать все, что угодно, лишь бы не смотреть в ее глаза. А они странные у жизни, то страшные, то теплые, то вкусные, то причиняющие боль. Никогда невозможно угадать, какими они будут, если вдруг осмелишься заглянуть в них. Я привык быть осторожным, купил себе очки с коричневым стеклом, теперь смотрю немного сбоку, на все, на всех, на всю эту историю со сварщиками реальности.
А с другой стороны, если отложить в сторону мысли и образы, посмотрев здраво, то и вовсе ничего страшного нет. Ну жизнь, ну боль, ну смерть и страдания, ну любовь. Чего такого невероятного? Да ничего, все правильно, все нормально и почти линейно до глупости. Сегодня умер Виталя, завтра умрет сережа, да и вообще, пусть хоть все перемрут, как собаки, вообще ведь не жалко. Если так смотреть, по честному, то и себя почти не жалко, и вся рефлексия сжимается в комочек, скулит почти неслышно.
Утро, оно странное, ты просыпаешься от волшебства своего подсознания, и почти знаешь уже, что такое жизнь, когда тебя прерывают чужие ладони, чужие огни. Тебе снова надо разгибать конечности, принимать вертикальное положение, и что-то вечно делать. Вдыхать воздух, выдыхать что-то. Вдыхать утро, выдыхать жизнь.
А Кто разбудил? Какими ладонями? Скорее всего, это была тишина пространства, ей помогало созвездие огней на моих железных машинах. Когда я смотрю на них с этой точки, они называются созвездием стрелы., Острие вершит огонь на левом звуковом мониторе, а древко начинает оранжевый, от сетевого фильтра. Сегодня становится жаль, что огни не мерцают для меня.
Еще, становится жаль, что в голове звучат неподходящие партии и ноты . Звучат какие-то непрошеные ритмы поездов . Я киваю головой под стучащие колеса, читаю что-то под стучащие колеса. Мне что, нужно куда-то ехать? Сегодня куда-то ехать? Да вроде бы нет. Я с жизнью, вроде бы договорился, что побуду здесь, хотя бы еще несколько лет. Но жизнь, она никогда не слушается, нет, не так, она никогда не прислушивается к моим советам. Жизнь заставляет бежать туда, куда бежать не хочется. Вставать, ложиться, пить и есть, словом, делать все, что угодно, лишь бы не смотреть в ее глаза. А они странные у жизни, то страшные, то теплые, то вкусные, то причиняющие боль. Никогда невозможно угадать, какими они будут, если вдруг осмелишься заглянуть в них. Я привык быть осторожным, купил себе очки с коричневым стеклом, теперь смотрю немного сбоку, на все, на всех, на всю эту историю со сварщиками реальности.
А с другой стороны, если отложить в сторону мысли и образы, посмотрев здраво, то и вовсе ничего страшного нет. Ну жизнь, ну боль, ну смерть и страдания, ну любовь. Чего такого невероятного? Да ничего, все правильно, все нормально и почти линейно до глупости. Сегодня умер Виталя, завтра умрет сережа, да и вообще, пусть хоть все перемрут, как собаки, вообще ведь не жалко. Если так смотреть, по честному, то и себя почти не жалко, и вся рефлексия сжимается в комочек, скулит почти неслышно.
Утро, оно странное, ты просыпаешься от волшебства своего подсознания, и почти знаешь уже, что такое жизнь, когда тебя прерывают чужие ладони, чужие огни. Тебе снова надо разгибать конечности, принимать вертикальное положение, и что-то вечно делать. Вдыхать воздух, выдыхать что-то. Вдыхать утро, выдыхать жизнь.
среда, 03 ноября 2010
Продолжение следует, до конечной станции.
Здравствуйте, кто бы вы ни были. С этой записи начинается новый мир. Мое новое пространство. Надеюсь, что здесь будет чем дышать. Кто я такой? Допустим мне задали вопрос. Я мужчина, молодой человек, пацан, как хотите, и пусть вас не вводит в заблуждение статистика ресурса, и отношение к женскому роду, существительного "Птица". Я планирую писать здесь то, что не вместится во все остальные виды моего общения с миром, очень надеюсь, что найдутся читатели, для которых я буду это делать.
Пока это все.
Пока это все.